Вопрос с транспортом решен, в путь!
17 июля
Наконец-то мы в пути, за окном мелькает «дискавери чанел» - мимо проносятся
поля и абрикосовые сады, глубокие пропасти и зеленые склоны, покрытые
лиственными лесами, ишаки, от скуки играющие с собаками, а также множество
разбитой бронетехники, брошенной здесь со времени недавней гражданской
войны.
Сейчас уже мало кто вспоминает об этом страшном времени, мирная жизнь
налаживается и местные таджики-памирцы с большой теплотой относятся
к туристам.
Ночуем в беседке около небольшого придорожного кафе-приюта и, разбудив
водителей в 5 утра, отправляемся дальше.
18 июля
…Несколько часов спустя наступил тот момент, когда наш уазик остановился
перед обвалом. 
Караван
машин с одной стороны размытого участка дороги и такое же впечатляющее
количество – с другой. В ста метрах от нас Афганистан, там нет машин
и дороги, зато есть овринг – своеобразная тропа из камней и веток, выложенная
на отвесных скалах. По оврингу довольно юрко и в тоже время важно прогуливаются
афганцы с ишаками, а внизу свирепо ревет Пяндж – огромная серая река
шириной метров шестьдесят.
- Ээ! Идти надо! – стараясь перекричать шум реки, орет водила.
Только тут мы поняли, что переносить нас по глинистой сыпухе, под обстрелом
прыгающих откуда-то сверху камушков, никто не собирается. Немного успокаивало
то, что не все деньги мы отдали – в результате водила, как отважный
камикадзе, несколько раз карабкался по тропинке над пропастью между
одной стороной обвала и другой… Вопреки радужным обещаниям в Душанбе,
найти машину на «другой стороне» оказалось довольно трудно. Я пытаюсь
договориться с водилой пустого Газ-66.
- Сколко? – первый его вопрос.
- Сто пятьдесят! – говорю, на что он недовольно пыхтит что-то и отворачивается.
Спустя десять секунд слышу топот за спиной, оборачиваюсь:
- Сто пятьдесят долларов? – вопросительный взгляд ушлого водилы, - Сомони?
– И опять недовольное сопение под нос.
Только благодаря тому, что не все деньги за дорогу перекочевали из наших
рук в лапы уазиковского водилы, последний интенсивно бегает среди каравана
машин, чтобы найти себе замену и получить деньги. Какими-то неимоверными
усилиями мы грузимся в серый уазик, я с опаской разглядываю потрескавшиеся
покрышки на его колесах. Кроме нас, в машину еще забивается несколько
женщин из Рушана, а пара местных парней устраивается на крыше. В окнах
автомобиля снова показывают канал «Дискавери», женщины заводят с нами
разговор «за жись», а я попутно заполняю с их помощью краткий туристско-памирский
разговорник.
Через километр уазик сломался. «Может и хорошо» - подумалось – «Все
лучше, чем улететь в Пяндж с лопнувшим колесом!». Жаль, не успел записать
все полезные слова, хотя некий кандидатский минимум уже получился:
-
• здравствуйте – салом
• до свидания – хай
• спасибо – уллук, рахмат
• да – оу
• нет – на
• где – канды
• собака – ба-ба
• кошка – пш-пш
Пока мы, кусая локти по поводу так неэффективно потраченных сомони,
собирали велики, вернулся водила в сопровождении Газ-66 для транспортировки
машины в ближайший кишлак Даштак. 
Это
немногим более пятнадцати километров, чего уж – едем своим ходом. Водила
66-го – представитель ушлой стороны местного населения – опять попытался
осуществить попытку вымогательства. Обломись! Теперь у нас вообще нет
свободных денег, теперь только сами! Мы на высоте 1500 м, а до Хорога
еще около 180 км.
Кое-как наспех отрегулировав велосипеды, медленно стартуем вслед за
уазиком на прицепе. 
Слева
от дороги попадаются какие-то полуразрушенные укрепления типа блок-постов,
справа, за рекой – таращатся и что-то вопят афганские дети. Подъемов
больших нет и катится легко, если не считать относительно непредсказуемый
характер покрытия дороги (десятки метров гладкого асфальта внезапно
сменяются чередой ям и трещин) и глубоченный обрыв за обочиной, к которому
даже страшно подходить.