Магоза

Начинаем привыкать к местным обычаям

В Даштаке нас проверяют пограничники, за ним маленький кишлак Бунига, в котором стоит поломанный уазик.
- С паршивой овцы хоть шерсти клок – тихо бурчу, сливая бензин для примуса. Начало стремительно темнеть и также стремительно вокруг собралась толпа местных детишек. Дед, хозяин сада на окраине поселка, на мой прямой вопрос о возможности переночевать у него в огороде отвечает положительно. Со всеми удобствами устраиваемся под двумя шелковичными деревьями и засыпаем.

19 июля
Всю ночь по поселковой дороге, одновременно исполняющей функции Памирского тракта, разгуливают местная молодежь, патруль, хозяин сада и его сосед. Часам к трем ночи наступил решающий этап представления:


- Магоза.. Ээээ, магоза! Магоза.. Ээээ, магоза! – в течение двух часов нараспев декламировал старик, расхаживая по саду с керосинкой и я уже стал беспокоиться за нашу судьбу – быть может это призывный клич моджахедам для расправы над неверными иноземцами?!


К счастью, стало светать и дед, поменяв керосинку на мотыгу, отправился расчищать арыки. Мы же, довольно скоро добрались до поста перед мостом через Ванч, приток Пянджа. Помимо проверки пропусков пограничники делают замечание, касающееся наших полуобнаженных тел – мол, не дело показывать скромным памиркам мужской стриптиз. Вообще, из всех таджикских постов только самый первый – на реке Обихумбоу, перед кишлаком Калайхум – оставил тягостное впечатление. Там капитан-пограничник просто откровенно нес всякую ерунду, добиваясь, видимо, «денежного вознаграждения».
За Ванчем ущелье сужается, и по обеим сторонам вздымаются отвесные скалы почти двухкилометровой высоты (!), изредка прорезанные белыми ниточками водопадов. Один из таких ручьев падает тонкой водяной пылью прямо на дорогу. Можно отдохнуть минуту-другую под таким душем, но останавливаться на привал вне кишлаков, а между ними тут от пяти до пятнадцати километров, практически негде, к тому же многие участки берега и склонов заминированы – то ли со времени гражданской войны в Таджикистане, то ли еще раньше. На обеды в кафе или придорожных столовых рассчитывать не пришлось, прежде всего ввиду отсутствия оных вне больших кишлаков. Поэтому к полдню все-таки устроили большой привал в абрикосово-шелковичном саду, объелись фруктов, и померили Денису температуру (39). Проанализировав сопутствующие симптомы и оценив самочуствие больного, списали на особенности акклиматизации и потихоньку поехали дальше, подбадриваемые приветствиями памирских женщин – необычно открытых и любознательных.

Все так же вокруг высокие скалистые склоны, кишлаки ютятся на мало-мальски пригодных для земледелия участках. Питьевая вода большей частью есть везде – через каждые пять-семь километров обязательно попадается или родник или небольшая речка, тем не менее в некоторых поселках доступна только мутная вода из Пянджа. Так, в семи километрах перед кишлаком Шидз слева от дороги расположен настоящий оазис – большой сад тутовника, поливаемый арыками с мутной водой. Здесь бы остановиться, но еще рано, да и само по себе наличие арыка не гарантирует отсутствие проблем с водой утром.
Кишлак Шидз – довольно большое село, Пяндж тут не такой стремительный, как еще полукилометром ниже. Сарваршо, учитель физики у которого мы остановились, говорит, что много лет назад было землетрясение, в результате которого обвал изменил характер течения реки в этом месте. Действительно, сразу ниже кишлака русло представляет собой сплошную лестницу из водопадов – вода с шумом бежит по огромным камням, сброшенным когда-то со склонов. А теперь мы сидим у широкого разлива, наблюдаем закат и пробуем самогон из тутовника, приготовленный гостеприимным хозяином, жуем сам тутовник и строим планы на следующий день.

>>> Мокрые джурабы >>>



[ Home | Abstract | Journey Map | Diary | Photos| E-Mail ]